В конце лета 1525 года листы тонко сшитой бумаги переправлялись через Ла-Манш, спрятанные в тюках ткани и мешках с мукой. Они тайно прошли от Ла-Манша до лондонских верфей, от верфей до рук кузнецов и поваров, моряков и сапожников, священников и политиков, матерей, отцов и детей. Открытые и не засыпанные мукой, первые строки гласили:
«Здесь я перевел (братья и сестры, самые дорогие и нежно любимые во Христе) Новый Завет для вашего духовного назидания, утешения и радости».
А затем, несколькими страницами позже:
«Это книга поколения Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамова…»
Это было Евангелие от Матфея, впервые переведенное с греческого оригинала на английский. Вскоре последовал весь Новый Завет, а затем части Ветхого Завета, прежде чем его переводчик Уильям Тиндейл (1494-1536) будет найден и убит за свое призвание.
В течение прошлых столетий нормальный англичанин мог думать, что Бог говорит только на латыни. Единственной легальной Библией Англии была латинская Библия, переведенная более тысячелетия назад отцом церкви Иеронимом (который умер в 420 году). Для них Псалмы были просто песнями чужой страны. Возможно, они знали, что Слово стало плотью и обитало среди них, но, кроме мелких обрывков, они никогда не слышали, чтобы Бог говорил на их языке.
В последующие годы кто-то сожжет Святую Книгу, а кто-то будет сожжен за нее. Кто-то провезет эту книгу контрабандой в Англию, а кто-то выбросит ее. Но сама Книга, однажды переведенная, не могла быть забыта. Незаконные или нет, английские Священные Писания найдут свой путь к английским кафедрам и английским сердцам, реформируя Англию через ее родной язык.
И по пути произойдет еще одна реформация — реформация, которую часто упускают из виду. Перевод Тиндейла реформировал не только Англию, но и английский язык; он определил будущее не только религии Англии, но и английского языка. Как пишет биограф Дэвид Дэниэлл: «Заголовки газет все еще цитируют Тиндейла, хотя и неосознанно, и он охватил больше жизней людей, чем даже Шекспир» (Уильям Тиндейл, 2).
Опасности перевода
С расстояния в пятьсот лет мы можем изо всех сил пытаться понять, как христианская церковь могла противостоять христианским Писаниям. Ибо, как ни удивительно, именно церковь запретила и сожгла переведенные им Священные писания. Католические власти времен Тиндейла выдвигали, по меньшей мере, два оправдания таким действиям.
Во-первых, перевод по своей сути опасен. В начале 1400-х годов, после того, как Джон Уиклифф (1328-1384) опубликовал первую английскую Библию, Конституции Оксфорда провозгласили, «как свидетельствует блаженный святой Иероним, опасно переводить текст Священного Писания с одного языка на другой, поскольку в переводе не всегда легко сохранить тот же смысл… Поэтому мы постановляем и предписываем, чтобы впредь ни один человек не переводил своим авторитетом какой-либо текст Священного Писания на английский или любой другой язык… и чтобы ни один человек не мог читать такую книгу… частично или полностью».
Священники и магистраты времен Тиндейла применяли такие законы с удвоенной силой, иногда сжигая христиан заживо просто за то, что у них была Молитва Господня на английском языке. Английская Библия, конечно, представляла большую опасность для коррумпированной церкви, чем для обычного христианина. И все же такова была их позиция: перевод был просто слишком опасен.
Однако, помимо того, что сам перевод рассматривался как опасный, идея перевода на английский язык считалась «нелепой». «Английский язык, когда Тиндейл начал писать, — говорит Дэниэлл, — был бедным, на нем говорили лишь немногие на острове за пределами Европы…. В 1500 году он был так же неуместен для жизни в Европе, как сегодняшний шотландский гэльский для Лондон сити» (Библия на английском языке, 248).
Хотя английского языка было достаточно для повседневного общения, латынь доминировала в высших сферах жизни. Магистраты писали на латыни, профессора писали (и преподавали) на латыни. Литературные произведения появились и печатались на латыни. Священнослужители проводили свои службы на латыни. Как же тогда Библию можно перевести на английский язык?
Стихотворение Джона Скелтона, написанное в начале 1500-х годов, отражает предполагаемую абсурдность английского перевода:
«Наш естественный тонг груб,
И трудно быть равнодушным
С выражениями похотливой плоти;
Наш язык такой ржавый,
Такой изъязвленный и такой полный
Из фроуардов [неуклюжие слова], и таких скучных,
Что, если я подам заявление
Писать витиевато,
Я не знаю, где искать
Условия, чтобы служить моему минде».
Грубый и ржавый язык английский язык не мог нести оракулов Божьих. По крайней мере, так думали власти.
Библия для пахарей
Уильям Тиндейл рос, как и все остальные мальчики его возраста, слушая слово Божье на латыни. Молитва Господня начиналась не «Отче наш, сущий на небесах», а «Отче наш, пребывающий в целисе». И, как и некоторые другие мальчики его возраста, он провел свои школьные годы, готовясь произнести это латинское слово.
Но он так и не сделал этого — или, по крайней мере, ненадолго. Мы не знаем точных причин, по которым Тиндейл устал от религии, основанной только на латыни, и начал сгорать от желания читать Библию на английском языке. Возможно, он заметил, что из всей Европы в 1520-х годах только в Англии не было юридического перевода на местный язык (Библия на английском языке, 249). Возможно, он слышал — и даже читал — о новаторской немецкой Библии Мартина Лютера, опубликованной в 1522 году. Возможно, он заметил всю католическую коррупцию, которую могла радовать только немая Библия. И, возможно, будучи сам выдающимся лингвистом, он услышал в английском языке гораздо больше возможностей, чем церковь его времени.
Однако мы знаем, что, когда двадцатилетний Тиндейл услышал, как некий человек сказал: «Нам лучше было бы жить без закона Божьего, чем без закона Папы», он ответил: «Я бросаю вызов Папе и всем его законам…. Если Бог сохранит мне жизнь через много лет, я сделаю так, что мальчик, который водит плуг, будет знать больше Писания, чем ты» (Уильям Тиндейл, 79). Тиндейл знал, что Евангелие «радует сердце человека и заставляет его петь, танцевать и прыгать от радости» (123). Но как бы пел пахарь, если бы он ни слова не понял из этого Евангелия?
И вот, Тиндейл начал переводить. Сначала он отправился в Лондон, чтобы посмотреть, сможет ли он найти какую-либо поддержку для своей работы недалеко от дома. Не найдя ничего, он уехал из Лондона на континент и там принялся за работу над переводом, который дал бы пахарю не только Библию, но и Библию, облеченную в такой красивый английский, что она сохранится на века.
Перевод Тиндейла
По мнению одного ученого, Тиндейл «был почти единолично ответственен за превращение родного языка, который в начале шестнадцатого века едва ли пользовался уважением в образованных кругах, в гибкий, мощный, чувствительный инструмент, которым он стал ко времени Шекспира». Другой ученый зашел так далеко, что сказал: «В замечании «Без Тиндейла нет Шекспира» есть правда» (Уильям Тиндейл, 158). Под пером Тиндейла английский вырос из неопытного юноши в зрелого мужчину, способного выразить тонкости и глубины Священного Писания от Бытия до Откровения.
Но как он это сделал? Сосредоточив все свои лингвистические знания: «Во-первых, — пишет Даниэль, — понять греческий и иврит оригинальных библейских текстов так хорошо, как это было тогда по-человечески возможно. Во-вторых, писать по-английски, что, прежде всего и во все времена имело смысл» (92). Точность и ясность были отличительными чертами Тиндейла, и они делали английский язык одновременно странно новым и поразительно знакомым.
Моисей говорил по-английски
Во-первых, приверженность Тиндейла точности, придавала его английскому языку странную новизну. В его английских фразах чувствовался иностранный привкус, как будто его язык путешествовал за границей и вернулся домой с новым акцентом.
Иногда читатели чувствовали изменения в совершенно новых словах, которые Тиндейл придумал, чтобы передать смысл текста. Ходатайство, искупление, Пасха, престол милосердия, козел отпущения — все это тиндализмы, работа кузнеца слов в его кузнице. Алистер Макграт комментирует: «Сразу видно, что перевод Библии, таким образом, послужил серьезным стимулом для развития английского языка, не в последнюю очередь за счет создания новых английских слов для соответствия библейским идеям» (Слово Божье на английском языке, 61).
Однако Тиндейл создал не только новые слова, но и новый стиль, особенно в своих переводах Ветхого Завета. Стремясь к буквальности, он создал своего рода древнееврейский английский, как будто Моисей должен был говорить по-английски по образцу своего родного языка. Например, как это ни странно, простая конструкция «существительное+прилагательное из существительного» — «звери полевые», «птицы небесные» — появилась на английском языке благодаря переводу Тиндейла еврейской формы, называемой цепочкой конструкций (Уильям Тиндейл, 285). Тиндейл мог бы вписать эту еврейскую форму в существующий английский синтаксис; вместо этого он изобрел новую английскую форму и таким образом украсил английский еврейскими одеждами.
«Следуя синтаксическим контурам древнееврейского языка, пишет Роберт Альтер, — мы достигли нового вида убедительного эффекта, одновременно возвышенного и почти сурового» (Библия короля Джеймса и мир, который она создала, 136). И можно было бы привести еще несколько примеров. Влияние иврита на английский язык (и в меньшей степени на греческий), утверждает Даниэль, не что иное, как «огромное» явление (Уильям Тиндейл, 289) — и в этом заслуга в значительной степени Тиндейла. Так крепко усвоив языки оригинала, он вернул большую их часть на английский, к нашему великому обогащению.
Священное Писание простым языком
Однако наряду с этой странной новизной была поразительная фамильярность, рожденная приверженностью Тиндейла ясности. Его английский, возможно, и путешествовал за границей, но он никогда не терял связи со своими корнями — и особенно с саксонскими корнями.
Латинские слова, конечно, имеют свое место в английском языке, но Тиндейл знал, что «домотканый англосаксонский жаргон» не только соответствует «простому произношению иврита», но и говорит сердцам английских читателей и слушателей (Библия короля Джеймса, 137). Он перевел «на язык, на котором говорили люди, а не так, как писали ученые» (Уильям Тиндейл, 3) — как, например, в знакомой рождественской истории Евангелия от Луки 2:
«В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Луки 2:8-11).
В 1611 году, через 86 лет после того, как часть Нового ЗаветаТиндейла был контрабандой ввезена в Англию, появилась новая английская Библия, Библия, которая настолько покорила сердца англоязычных христиан, что в течение трех столетий ее можно было почти назвать английской Библией. И все же, что примечательно, большая часть версии короля Иакова принадлежит перу Тиндейла: 84 процента Нового Завета взяты из его перевода, а также 76 процентов книг Ветхого Завета, которые он закончил перед смертью. Переводчики 1611 года были настолько обязаны его новаторской работе, что К.С. Льюис мог сказать о KJV: «Наша Библия по существу является Тиндейлом» (Слово Божье на английском языке, 60).
«С Библией Тиндейла пришла реформа — теологическая и духовная, но также и лингвистическая».
Неудивительно, что Даниэль пишет: «Дар Тиндейла английскому языку неизмерим» (Уильям Тиндейл, 158). Благодаря своему собственному переводу, а затем через KJV, Тиндейл — преследуемый, одинокий переводчик, в конечном итоге ставший мучеником за свою работу, — обучал поэтов и драматургов, политиков и пасторов «звукам и ритмам, а также чувству английского языка». Тиндейл дал нам английский, на котором стоит говорить и писать, и не только в повседневных разговорах и неофициальных документах, но и в самых важных вопросах.
И по сей день, мы чувствуем его движущее влияние всякий раз, когда читаем или слышим Стандартную версию на английском языке, переводчики которой отмечают, что «слова и фразы… произрастают из наследия Тиндейла – Короля Иакова». Но его влияние уходит гораздо глубже, вглубь инстинктов и мыслительных миров всех носителей английского языка. Современное поколение говорит по-английски легко, редко замечая качества языка, в котором они живут, движутся и существуют. Как пишет Дэвид Нортон, «Трудно представить, каким был бы наш язык без традиции Тиндейла, воплощенной в KJV, — во многом потому, что мы так привыкли к языку, который у нас есть» (Версия короля Иакова, 21).
Однако мы знаем, что английский больше не является тем грубым и ржавым языком, каким его считал Джон Скелтон. С Библией Тиндейла пришла реформа — теологическая и духовная, но также и лингвистическая. Под руководством Бога, Тиндейл дал англоязычному миру Евангелие оправдания только верой, и при этом он дал всем нам новый язык, чтобы петь о Божьей любви от всего сердца.
Автор статьи — Скотт Хаббард, редактор desiringGod.org